Аннотация:
Восходящая футбольная звезда Антон Комаров, выступающий за московский «Буревестник», хочет попробовать свои силы в более престижном чемпионате. Но разрыв контракта не входит в планы руководителей клуба. Ведь через год-другой трансферная стоимость Комарова значительно поднимется, и молодого футболиста можно будет продать с максимальной выгодой в европейский суперклуб. В разгар этих событий и перед самым ответственным матчем Лиги чемпионов Комаров исчезает. Найти его - задача частного сыщика Дениса Грязного и детективного агентства «Глория».
Штрафной удар
Фридрих Евсеевич Незнанский
Агентство «Глория»
Восходящая футбольная звезда Антон Комаров, выступающий за московский «Буревестник», хочет попробовать свои силы в более престижном чемпионате. Но разрыв контракта не входит в планы руководителей клуба. Ведь через год-другой трансферная стоимость Комарова значительно поднимется, и молодого футболиста можно будет продать с максимальной выгодой в европейский суперклуб. В разгар этих событий и перед самым ответственным матчем Лиги чемпионов Комаров исчезает. Найти его - задача частного сыщика Дениса Грязного и детективного агентства «Глория».
Фридрих Евсеевич Незнанский
Штрафной удар
_Последнее_время_с_молодыми_футболистами_происходит_что-то_не_то._В_Лотарингии,_в_департаменте_Мозель,_в_матче_18-летних_игрок_команды_гостей,_увидев_красную_карточку,_озверел,_полетел_на_нее_как_бык,_ударил_судью_кулаком,_а_потом,_догнав_под_трибунами,_еще_и_ударом_головы_сломал_ему_челюсть._Арбитр_госпитализирован,_прооперирован,_а_хулиган_пойдет_под_суд._А_на_другом_конце_Франции,_в_Тулоне,_во_время_матча_14-летних_озверел_уже_судья_(он_же_тренер_одной_из_команд)_—_во_время_дискуссии_о_правильности_пенальти_ударом_ноги_достал_голову_игрока._Следователь_назначил_судье_психиатрическую_экспертизу._
По материалам газеты «Спорт-экспресс»
_УЕФА_пытается_сократить_приток_легионеров_в_Европу._Руководство_УЕФА_выступило_с_новым_предложением._Чиновники_пытаются_заставить_европейские_клубы_выпускать_минимум_по_шесть_собственных_воспитанников_в_каждом_матче,_дабы_ограничить_возрастающий_приток_легионеров._Однако,_скорее_всего,_эта_инициатива_ничем_не_закончится,_потому_что_вступает_в_противоречие_с_законами_Евросоюза_о_правилах_приема_на_работу._И_все_же_УЕФА_не_сдается_и_надеется,_что_клубы_будут_больше_заботиться_о_создании_собственных_футбольных_школ._
«Футбольное обозрение»
Пролог
— Давайте начинать, синьор Кандолини, — американский журналист отложил недокуренную сигару, пересел с мягкого, так располагающего к послеобеденной дреме дивана на стул, вытащил из кармана блокнот и тоненькую золотую ручку, — не то я совсем растаю от вашего гостеприимства, а мои читатели ждут острых и беспощадных вопросов. — Он расхохотался громко и заливисто, как будто и в самом деле выдал нечто остроумное.
Синьора Винченцо Кандолини веселье американца не заражало. Он спокойно наслаждался вкусом любимого коньяка и ароматом кубинской сигары. За свою долгую жизнь, которая вся, за вычетом разве что детства, так уж получилось, прошла на публике, он привык давать интервью. Самым разным людям и в самой разной обстановке. Когда-то это было ему не безразлично, он готовился ко всякой встрече с журналистами, отвечая, тщательно взвешивал каждое слово, в обязательном порядке перечитывал напечатанные статьи и ужасно злился, когда репортеры умудрялись в прямых и категоричных его репликах отыскать некий второй, скрытый смысл. А ведь умудрялись, и умудрялись постоянно, черти эдакие.
Но все это уже очень давно приелось, ответы на самые щекотливые вопросы находились сами собой, почти не требуя работы ума, существовал некий накат жизненных алгоритмов, который также изливался как бы сам собой, и процесс общения с журналистами превратился в обременительную рутинную обязанность.
— Самое яркое воспоминание детства… Какое оно?
Синьор Кандолини полуприкрыл глаза, мечтательно улыбнулся и ответил:
— Первое причастие. Я в новом костюме, в церкви все сверкает…
Конечно, это была ложь. Самое яркое, самое счастливое воспоминание — это первое утро на собственной кровати. Ему было тогда одиннадцать лет. И каждый день он просыпался рядом с Луиджи, царство ему небесное, — брат уже десять лет как умер. А в то чудесное, замечательное, самое значительное утро Винченцо лежал, раскинув руки, на огромной кровати, смотрел в закопченный потолок и думал, что когда-нибудь у него будет не только своя кровать, но целая своя комната, а лучше собственный дом! Он благодарил Господа за то, что брат Витторио (ему тогда как раз исполнилось пятнадцать) нашел работу на винограднике очень далеко от дома, так далеко, что вынужден был жить прямо там, а тринадцатилетний Луиджи переселился на освободившуюся кровать. Сестры, конечно, не могли претендовать на такую роскошь. Мария и Амелита, хоть и старшие, продолжали спать вдвоем, а малышки: Клаудиа, Анжелика и Изабелла — и вовсе втроем. В «детской» было всего четыре кровати, а в квартире — две комнаты и маленькая кухня. Вся семья не помещалась за одним столом, ели по очереди: вначале отец со старшими братьями, потом сестры, потом мать кормила малышей…
— У вас была большая семья?..
— Большая.
Это еще мягко сказано. Даже слишком большая. Одиннадцать братьев и сестер было у синьора Кандолини. Он был восьмым ребенком и четвертым сыном. Но каким же все-таки счастливым было то утро! Серый хлеб с оливковым маслом никогда не был таким вкусным. И козье молоко, и маленький ломтик овечьего сыра… А потом Винченцо возил на маленькой тележке уголь для отцовской кузницы и чувствовал себя совсем взрослым.
Но тем, кто станет читать это интервью, незачем знать о сокровенном. Сильные мира сего имеют право выглядеть по-настоящему сильными мира сего.
|