На нашем сайте собрана большая коллекция книг в электронном формате (txt), большинство книг относиться к художественной литературе. Доступно бесплатное скачивание и чтение книг без регистрации. Если вы видите что жанр у книги не указан, но его можно указать, можете помочь сайту, указав жанр, после сбора достаточного количество голосов жанр книги поменяется.
Набоков Владимир. Книга: Комментарий к роману "Евгений Онегин". Страница 37
Пытаясь в 1833 г. с помощью англо-французского словаря сделать дословный перевод начала «Прогулки» Вордсворта, Пушкин неверно понимает такие простые выражения, как «brooding clouds» («нависшие облака»), «twighligt of its own» («внутренний сумрак [в пещере]»), «side-long eye» («краем глаза, боковым зрением»), «baffled» («затрудненный») (тетрадь 2374, л. 31 и 31 об.)^{29}^
В 1835 г., работая над заметками, основанными на «Memoires de lord Byron» (изд. Thomas Moore, перевод Mme Louise Sw[anton]-Belloc, Paris, 1830), Пушкин, в ужасной французской манере, как и десятью годами раньше в черновике _ЕО_,гл. 2, XXIb, 1, расшифровывает «Mrs» (миссис) как «мистрисс»^{30}^.
В 1836 г. он по-прежнему не знаком с простейшими английскими формами и, переводя на русский, прозой, стих 14 «To Ianthe» («Ианте»), передает «guileless beyond… imagining» («простодушный сверх всякого воображения») как «не обманчивая пред воображением», a «hourly brightening» («прояснение на час») как «минутное сияние»^{31}^.
Неудивительно, что в «Cours de langue anglaise…» (СПб., 1817) П. Дж. Поллока разрезано лишь несколько страниц, и то не подряд[285 - Согласно «Библиотеке А С Пушкина» Бориса Модзалевского, библиографическому описанию принадлежавших Пушкину книг, в _П._и_его_совр.,_ 1909, т. 3, вып. 9-10 с 312. _(Примеч._В._Н.)_].
11_бостон_ — это не танец, а карточная игра, родственница виста «Русский бостон» лишь немногим отличается от обычного (например, главная масть в нем не червонная, а бубновая) и представляет собой разновидность бостона-фонтенбло.
12_Ни_милый_взгляд,_ни_вздох_нескромный…_— Здесь, чтобы точно перевести русский четырехстопный стих, понадобилась вся длина английского александрийского стиха! Случай поистине редкий, парадоксальный.
13_Ничто_не_трогало_его_ — Галлицизм _(rien_ne_le_touchait),_который до самого 1860 г. осуждали даже некоторые западники. Сегодня это сочетание в русском языке совершенно естественно.
В пушкинских рукописях не найдено ничего, что могло бы изначально составлять содержание этих строф. В беловой рукописи строфа XLII идет сразу за XXXVIII. Не исключено, что пропущенные строфы есть фикция, несущая некую мелодическую нагрузку — это обманная задумчивость, придуманный трепет сердца, мираж моря чувств, ложное многоточие ложной недосказанности.
XLII
Причудницы большого света! Всех прежде вас оставил он; И правда то, что в наши лета _4_Довольно скучен высший тон; Хоть, может быть, иная дама Толкует Сея и Бентама, Но вообще их разговор _8_Несносный, хоть невинный вздор; К тому ж они так непорочны, Так величавы, так умны, Так благочестия полны, _12_Так осмотрительны, так точны, Так неприступны для мужчин, Что вид их уж рождает сплин.^7^
6_Толкует_Сея_и_Бентама…_ — Неподражаемый Бродский дает понять, что «буржуазный либерализм» Жана Батиста Сея, автора «Трактата по политической экономике» («Traite d'economie politique», 1803), и «пророческая болтовня» (по выражению Маркса) ученого-юриста Иеремии Бентама (1748–1832) не могли удовлетворить подсознательно свойственного Онегину большевизма. Прелестно. Позднее в библиотеке Пушкина появились «Сочинения И. Бентама, английского юрисконсульта» («OEuvres de J. Bentham, jurisconsulte anglais», Brussels, 1829–1831, 3 vols, страницы не разрезаны). Был у него и «Томик, содержащий некоторые заметки о людях и обществе» Сея («Petit Volume contenant quelques apercus des hommes et de la societe». 2nd edn., Paris, 1818).
9_непорочны_— «чисты», «незапятнаны», «безгрешны» — вот возможные толкования этого неоднозначного эпитета.
13_Так_неприступны…_— Надев маску схолиаста, Пушкин в примечании 7 отсылает читателя к посмертно (1818) изданной книге г-жи де Сталь «Десятилетие изгнания» («Dix Ans [или Annees] d'exil») Я изучил последние десять глав, в которых не слишком наблюдательная де Сталь рассказывает о своей поездке в Россию в 1812 г. (она приехала в июле), неожиданно совпавшей по времени с эскападой Наполеона, гораздо менее удачной. Пушкин, конечно же, имеет в виду тот фрагмент ч. II, гл. 19, где путешественница описывает престижный петербургский пансион для барышень: «La beaute de leurs traits n'avoit rien de frappant, mais leur grace etoit extraordinaire; ce sont des filles de l'Orient, avec toute la decence que les moeurs chretiennes ont introduite parmi les femmes»[286 - «В красоте их черт не было ничего вызывающего, но они были исполнены необычайной прелести, это были девы Востока, державшиеся со всем приличием, какое христианские нравы привили женщинам» _(фр.)_]. Пушкина, должно быть, сильно позабавили эти «decence» и «moeurs chretiennes» — поэт не питал иллюзий относительно моральных устоев своих прекрасных современниц. Круг иронии замкнулся.
Вариант
9—12 В первой редакции главы:
К тому ж они так величавы, Так непорочны, так умны, Так благочестия полны, Так чисто сохраняют нравы…
XLIII
И вы, красотки молодые, Которых позднею порой Уносят дрожки удалые _4_По петербургской мостовой, И вас покинул мой Евгений. Отступник бурных наслаждений, Онегин дома заперся, _8_Зевая, за перо взялся, Хотел писать – но труд упорный Ему был тошен; ничего Не вышло из пера его, _12_И не попал он в цех задорный Людей, о коих не сужу, Затем, что к ним принадлежу.
1_Красотки_молодые_ — куртизанки, которых лихо уносят открытые легкие дрожки молодых повес. Экипаж этот пришел в Англию под претерпевшим целый ряд транслитераций названием «droitzschka» («дройцшка»), но к концу 1830-х гг. в Лондоне уже назывался «дроскер» или «дроски», почти вернувшись к своему исконному имени «дрожки».
В беловых рукописях Пушкин колебался между «красотками» и «гетерами», или, как их отвратительно именовали тогда в Лондоне, «кипридами». По-русски приличного названия для этих девушек (многие из которых были из Риги или Варшавы) не существовало. В XVIII в. писатели, и Карамзин в том числе, пытались из «filles de joie» сотворить невозможных «нимф радости».
2_дрожки_удалые_ — трудный для перевода эпитет. Он охватывает спектр значений от «веселый», «бойкий», «лихой» до удачливости, бесшабашной отваги и той щеголеватой силы, что ассоциируется с пиратами и бандитами с большой дороги. Ономатопеичность начального «у» (в существительном «удаль» оно еще и ударное), напоминающего боевой клич, протяжный вопль, вой ветра или стон страсти, в сочетании с «д», «а» и «ль», составляющими слово «даль», фр. _le_lointain_ (не просто далекое расстояние, но романтика дали, туманность дали) придает напевность мужественным словам «удаль», «удалой», «удалый». Чуть дальше Пушкин использует «удалая» как традиционный эпитет к слову «песня».
3—4_По_петербургской_мостовой_ — произносится «па петербурской маставой». Обратите внимание на двойной скад и на захлестнувший стих торопливый повтор «па» и «пе». Пушкин воспользовался этим же приемом в поэме «Медный всадник» (с подзаголовком «Петербургская повесть», 1833), в ч. II, стихе 188, где ожившая статуя царя Петра с тяжелым грохотом (безударные «о» звучат как «а») скачет:
По потрясенной мостовой.
Здесь два одинаковые «па» взрывают начало стиха, придавая ему еще большую звучность (в такт стуку бронзовых копыт).
В Петербурге улицы были вымощены либо булыжником, либо щебнем. Около 1830 г. начали мостить шестиугольными сосновыми торцами, подогнанными друг к другу, словно рукой столяра.
6_Отступник_бурных_наслаждений…_— Немного похожее определение, «отступник света», было дано поэтом (в конце августа 1820 г., в Крыму, в Гурзуфе) безымянному русскому дворянину, герою «Кавказского пленника», который, «в сердцах друзей нашед измену, / В мечтах любви безумный сон», и (стихи 75–76):
Наскуча жертвой быть привычной Давно презренной суеты, —
отправился на далекий Кавказ (в окрестности Пятигорска, единственного знакомого тогда Пушкину места на Кавказе) в байроническом поиске внутренней «свободы», вместо которой нашел плен. Герой этот — смутный и наивный прототип Онегина.
XLIV
И снова, преданный безделью, Томясь душевной пустотой, Уселся он – с похвальной целью _4_Себе присвоить ум чужой; Отрядом книг уставил полку, Читал, читал, а всё без толку: Там скука, там обман иль бред; _8_В том совести, в том смысла нет; На всех различные вериги; И устарела старина, И старым бредит новизна. _12_Как женщин, он оставил книги, И полку, с пыльной их семьей, Задернул траурной тафтой.
2_…душевной_пустотой…_— Ср. письмо Байрона Р. Ч. Далласу от 7 сентября 1811 г.: «мое существование — мрачная пустота».
4_Себе_присвоить_ум_чужой…_— расхожее выражение того времени. Ср. с «Монахом» Мэттью Льюиса (Mattew Lewis, «The Monk», 1769), гл. 9: «Не в силах вынести подобную неопределенность, [Амброзио] в надежде отвлечься от нее, попытался присваивать себе мысли других».
7_обман_— это не чарующий вымысел любимых романов Татьяны, а дешевая фальшь модных философствований и политического интриганства.
12—14 С коротенькой «профессиональной» репликой «в сторону» на сцену возвращается второй главный герой главы — Пушкин; он, а не Онегин критикует в этой строфе современную литературу; и с XLV до последней, LX строфы гл. 1, за исключением строф LI–LV (да и то в первых двух из них голос Пушкина вполне различим), поэт будет играть главную роль.
Вариант
14 В черновой рукописи (2369, л. 17 об.) Пушкин колебался между «розовой» тафтой и «зеленой».
XLV
Условий света свергнув бремя, Как он, отстав от суеты, С ним подружился я в то время. _4_Мне нравились его черты, Мечтам невольная преданность, Неподражательная странность И резкий, охлажденный ум. _8_Я был озлоблен, он угрюм; Страстей игру мы знали оба; Томила жизнь обоих нас; В обоих сердца жар угас; _12_Обоих ожидала злоба Слепой Фортуны и людей На самом утре наших дней.
В отдельном издании первой главы 1825 г. эта и следующая строфа шли в обратном порядке.
2_…отстав_от_суеты…_— Суета здесь подразумевает одновременно суматоху, толчею, приземленность, тщеславие и праздность. Сейчас слово обычно употребляется в первом из перечисленных значений, за исключением выражения «суета сует» (лат. _vanitas_vanitatum_). Пушкин и другие русские поэты того времени страдали романтическим пристрастием к этому слову, употребляемому ими в том же значении, что «fever of the world» («светская лихорадка») Вордсворта и «stir and turmoil of the world» («шум и волненье света») Кольриджа. От первого приведенного мною значения образуется прилагательное «суетливый» (суматошный), от четвертого — «суетный» (тщеславный, бессодержательный, пустой).
3_С_ним_подружился_я_в_то_время_ — Под этой строкой в черновой рукописи (2369, л. 17 об.) Пушкин начертил пером свой собственный несколько обезьяний профиль — с длинной верхней губой, острым носом и круто вывернутой ноздрей (напоминающей письменную h или перевернутую семерку; эта ноздря повторяется как ключевая черточка на всех его автопортретах. Воротник кембриковой сорочки английского покроя туго накрахмален, и углы, словно шоры, торчат вперед и вверх по обеим сторонам лица. Волосы короткие. Похожие рисунки встречаются (согласно Эфросу, с. 232) в той же тетради на л. 36 и 36 об. (черновики XXVII и XXIX–XXX гл. 2).
4_черты_— галлицизм ses traits — его черты, его «линии».
5_Мечтам_невольная_преданность_ [обратите внимание на архаичное ударение на слоге—_дан-_вместо современного на _пре-_]. Ср. гл. 7, XXII, 12: _Мечтанью_преданной_безмерно._
Предполагается, что мечты Онегина эгоцентричны и бесплодны, в отличие от нежной _Schwarmerei_[287 - Мечтательность _(нем.)_]Ленского (см. коммент. к гл. 2, XIII, 5–7). О чем именно мечтал в 1820 г. Онегин, нам не известно, да и не важно (русские комментаторы хотели бы надеяться, что «о предметах политико-экономических»); но что мечты эти были не лишены широты и фантазии, мы, гораздо позже, сможем заключить, прочтя одну из самых прекрасных и вдохновенных строф романа — гл. 8, XXXVII, в которой Онегин размышляет о своем прошлом.
6_Странность,_странный_— то же самое, что фр. _bizarrerie,_bizarre,_так настойчиво употребляемые французскими романистами конца XVIII и начала XIX в. для характеристики своих чудаковатых, но привлекательных героев. Пушкин наделяет этим эпитетом и Онегина, и Ленского (ср. гл. 2, VI, 11–12; по-французски это было бы «un temperament ardent et assez bizarre»[288 - «Пылкий и довольно странный темперамент» _(фр.)_].
Итак: портрет «молодого повесы», появившегося в строфе II, написан. Получился симпатичный молодой человек, которым — несмотря на равнодушие к поэзии и отсутствие каких-либо творческих способностей — более правят «мечты» (нереалистичное восприятие жизни, неосуществимые идеалы, обреченное честолюбие), чем разум; крайне странный — хотя в чем именно его странность заключается, автор нигде прямо не объясняет; наделенный холодным и язвительным умом — вероятно, более тонким и зрелым, чем тот, что диктует ему резкие, вульгарные слова в разговоре с Ленским (гл. 3, V); мрачный, углубленный в себя, скорее разочарованный, нежели ожесточенный; еще молодой, но весьма изощренный в «страстях»; чувствительный и независимый юноша, от которого отвернулись — или вот-вот отвернутся — и Фортуна, и Человечество.
Пушкин в тот период своей жизни, куда он ретроспективно поместит встречу с собственным героем (якобы преследуемым непонятными силами, из коих яснее всего угадываются бессердечные возлюбленные и старомодные гонители романтизма), имел неприятности с политической полицией из-за своих антидеспотических (а не прореволюционных, вопреки распространенному мнению) стихов, широко разошедшихся в списках, и вскоре (в начале мая 1820 г.) был сослан в одну из южных губерний.
Эта строфа — одна из самых важных в главе. В ней мы видим двадцатичетырехлетнего героя (родившегося в 1795 г.) глазами двадцатичетырехлетнего автора (Пушкин родился в 1799 г.). Это не просто сжатое описание онегинского характера (все дальнейшие подходы к его раскрытию, представленные в романе, который охватит пять лет жизни Онегина, 1820–1825, и восемь лет творчества Пушкина, 1823–1831, будут либо вариациями на эту тему, либо медленным, как во сне, дроблением ее истинного смысла). Это еще и точка соприкосновения Онегина со вторым главным героем главы — Пушкиным, чей образ с самого начала постепенно выстраивался из отступлений или кратких реплик — ностальгических вздохов, чувственных восторгов, горьких воспоминаний, «профессиональных замечаний» и общего шутливого тона: II, 5—14, V, 1–4, VIII, 12–14 (в свете авторского примеч. 1), XVIII, XIX, XX (Пушкин обгоняет Онегина и появляется в театре раньше него, так же как и на балу в XXVII); авторское примеч. 5 к XXI, 13–14; XXVI (к которой подводят реплики «в сторону» в трех предшествующих строфах), XVII (ср. с XX), XXX, XXXI, XXXII, XXXIII, XXXIV (ностальгическое отступление о балах и ножках, развивающее ностальгическую тему балета в XIX, XX), XLII (вместе с авторским примеч. 7), XLIII, 12–14.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.