На нашем сайте собрана большая коллекция книг в электронном формате (txt), большинство книг относиться к художественной литературе. Доступно бесплатное скачивание и чтение книг без регистрации. Если вы видите что жанр у книги не указан, но его можно указать, можете помочь сайту, указав жанр, после сбора достаточного количество голосов жанр книги поменяется.
Набоков Владимир. Книга: Комментарий к роману "Евгений Онегин". Страница 23
6_…vale…_— Пушкин заканчивает письмо Гнедичу от 13 мая 1823 г. словами. «Vale, sed delenda est censura»[138 - «Будь здоров, а цензуру все-таки должно уничтожить» _(лат.)_] (из чего не следует, как могут подумать советские комментаторы, что пушкинское, или онегинское, _vale_является «революционным жестом»); а письмо к Дельвигу, в ноябре 1828 г., так: «Vale ETmihi favere[139 - «Будь здоров и ко мне благосклонней» _(лат.)_], как сказал бы Евгений Онегин». В XVIII в. это было эпистолярной модой (например, письмо Вольтера к Сидевиллю в 1731 г. завершается фразой: «Vale, ETtuum ama Voltairium»).
8_Из_Энеиды_два_стиха_ — Например, «Una salus vinctis, sperare nullam salutem» — «Le seul salut des vaicus est de n'attendre aucun salut»[140 - «Единственное спасение побежденных — не ждать спасения» _(фр.)_] («Энеида», II, 354, с удобным, вполне французским, следованием _nullam_не до, а после _sperare_); или строка, по распространенной русской ошибке часто цитируемая вне контекста «sed duris genuit te cautibus horrens Caucasus» — «l'affreux Caucase t'engendra dans ses plus durs rochers»[141 - «Ужасный Кавказ породил тебя в самых своих твердых скалах»_(фр.)_] («Энеида», IV, 366–367, переложение Шарпантье), которая в «переводе» Жана Реньо де Сегре звучит так:
Et le Caucase affreux t'engendrant en courroux, Te fit l'ame et le coeur plus durs que ses cailloux.[142 - А ужасный Кавказ, тебя в гневе рождая, / Дал тебе душу и сердце тверже своих камней _(фр.)_]
В этих стихах есть некое фамильное сходство с «Гудибрасом» (1663) Сэмюэла Батлера^{13}^, ч. I, песнь I, стихи 136—137
При всяком случае цитируя; Неважно — верно иль неверно…
Варианты
В черновой рукописи (2369, л 6) упоминается, что Онегин не мог понять _Тацита,_Ливия,_Федра_ (все в родительном падеже), не мог просклонять TABULAи _aquila,_но мог процитировать «из Катулла три стиха». Здесь упоминаются: Корнелий Тацит, римский историк, умер в начале II в.; Тит Ливий, римский историк, умер в начале I в.; Федр, римский баснописец, достигший расцвета в I в., и Гай Валерий Катулл, римский поэт, умер ок. 54 г. до н. э.
5—7 Фрагмент (2369, л. 6 об.), относящийся к этой или предшествующей строфе:
Садился он за клавикорды И брал на них одни аккорды С <небрежной>…
Позднее это было отнесено, с понижением тональности, к Ленскому в канун дуэли (гл. 6, XIX, 5–6).
9—10 В измененном варианте (2369, л. 6) это шестистишие начиналось так:
Он знал немецкую словесность По книге госпожи де Сталь…
Это означало: то немногое, что Онегин (да, по сути, и Пушкин) о ней знал, он почерпнул из книги мадам де Сталь «О Германии» («De l'Allemagne», 3 vols., Paris, 1810. Это первое издание было изъято полицией Наполеона и уничтожено, сохранилось лишь несколько экземпляров; второе издание вышло в Лондоне в 1813 г.). Об этом труде см. также коммент. к гл. 2, VI, 8–9.
VII
Высокой страсти не имея Для звуков жизни не щадить, Не мог он ямба от хорея, _4_Как мы ни бились, отличить. Бранил Гомера, Феокрита; Зато читал Адама Смита И был глубокий эконом, _8_То есть умел судить о том, Как государство богатеет, И чем живет, и почему Не нужно золота ему, _12_Когда простой продукт имеет. Отец понять его не мог И земли отдавал в залог.
3—4_Не_мог_он_ямба_от_хорея,_/_Как_мы_ни_бились,_отличить._— Здесь МЫне просто авторское, но предполагающее и участие Музы. Пушкин вернется к этой теме в гл. 8, XXXVIII.
О русских стихотворных размерах см. Приложение II, «Заметки о просодии».
5_Феокрит_и_Гомер._— Конечно же, Онегин знал Гомера по тому же архипреступному французскому переложению П. Ж. Битобе (в 12-ти т., 1787–1788), в котором Пушкин мальчиком читал _L'Iliade_d'Homer_ и _L'Odyssee_d'Homer_[143 - Гомерова Илиада, Гомерова Одиссея _(фр.)_].
Феокрит — греческий поэт родом из Сиракуз (годы расцвета 284–280 или 274–270 гг. до н. э.), которому подражали Вергилий (70–19 гг. до н. э.) и другие римские поэты; а им, в свою очередь, подражали западноевропейские лирики, особенно в те три столетия, что предшествовали XIX в.
Во времена Пушкина Феокрит, похоже, был известен в основном своими пасторалями, хотя лучшие его произведения — это, несомненно, ИДИЛЛИИII и XV.
Французские писатели, особенно до возрождения романтизма, обвиняли Феокрита — забавный парадокс! — в жеманстве и в том, что его сицилийские пастушки выражаются изящнее, чем французские крестьяне в 1650 или 1750 г. На самом деле эта критика более применима к вялому Вергилию и его худосочным педерастам; у Феокрита они гораздо колоритнее, а сами стихи, пусть это и не большая поэзия, сочны и живописны.
Чем не угодили Онегину Гомер с Феокритом? Можно предположить, что Феокрита он находил слишком «приторным», а Гомера слишком «экстравагантным». Он вообще мог считать поэзию занятием недостаточно серьезным для взрослых людей. Общее представление об этих поэтах он получил из мерзейших рифмованных переложений на французский. Сейчас, конечно, Феокрит у нас есть в великолепных прозаических переводах П. Э. Леграна («Греческие буколики» / «Bucoliques grecs», [Paris, 1925], vol. 1).
Переводчики-викторианцы умудрились так выхолостить, извратить и подретушировать Феокрита, что нежный читатель и не догадывался, что буколические персонажи преследуют не дев, а отроков. «Небольшие вольности», которые позволяют себе грамотеи вроде Эндрю Ланга по отношению к «пассажам, оскорбительным для западной морали», гораздо более аморальны, чем любые вольности Коматаса по отношению к Лакону^{14}^.
Онегин (и Пушкин) Феокрита знал, конечно же, по жалким французским «переводам» и «подражаниям» вроде «Идиллий Феокрита» M Р. Г. де Шабанона (M. P. G. de Chabanon, «Les Idylles de Theocrite». Paris, 1777) или прозаического их пересказа Ж. Б. Гайля. И то и другое для чтения непригодно.
5—7_Бранил_Гомера…_зато…_был_глубокий_эконом…_— У Вильяма Газлита я нашел следующее («Застольные беседы» / W. Hazlitt, «Table Talk», 1821–1822):
«Человек-экономист, хорошо-с; но… пускай он не навязывает другим своей педантической причуды как обязанность или признак хорошего вкуса… Человек… объявляет без предисловий и обиняков свое презрение к поэзии: значит ли это, что он гениальнее Гомера?»
В своих «Рассказах о Пушкине» (1851–1860, отдельно изданы в 1925 г.) Петр Бартенев (1829–1912) со слов Чаадаева пишет, что Пушкин начал изучать английский еще в 1818 г. в Петербурге и с этой целью позаимствовал у Чаадаева (немного английский знавшего) «Застольные беседы» Газлита. Однако я считаю, что интерес к английскому языку проснулся у поэта не ранее 1828 г.; в любом случае, «Застольных бесед» тогда еще не было (возможно, Чаадаев имел в виду Газлитов «Круглый стол» 1817 г.).
Ср. у Стендаля: «Je lis Smith avec un tres grand plaisir»[144 - «Я читаю Смита с превеликим удовольствием» _(фр.)_] (Дневник / Journal, 1805).
Можно вспомнить и Терезу, горничную в «Вильгельме Мейстере» Гете (1821), которая была страстным политическим экономом.
Стих «И был глубокий эконом» снова досадно напоминает «Гудибраса» (см. коммент. к гл. 1, VI, 8), ч. I, песнь I, стих 127 (длинная рифма):
Beside he was a shrewed Philosopher…[145 - Кроме того, он был изрядным философом _(англ.)_]
6_Адам_Смит;_12_простой_продукт._ — Исходный продукт, _matiere_premiere,_сырье, _produit_net_ — эти и другие термины заплясали в моем сознании; однако мне приятно знать экономику так же плохо, как знал ее Пушкин, хотя профессор А. Куницын читал-таки лицеистам лекции об Адаме Смите (шотландском экономисте, 1723–1790).
Так или иначе, Смит в своем «Исследовании о природе и причинах богатства народов» / «Recherches sur la nature et les causes de la richesse des nations» (Куницын мог выбирать из четырех французских переводов: анонимного «М», 1778; аббата Ж. Л. Блаве, 1781; Ж. А. Руше, 1790–1791; Жермена Гарнье, 1802) считал, что источником этого самого _richesse_[146 - Богатство _(фр.)_]является _le_travail_[147 - Труд _(фр.)_]. «Только труд… является реальной ценой [всех товаров], деньги есть лишь условная их цена».
Чтобы понять иронию пушкинской строфы, нам, очевидно, следует обратиться к предшествовавшей Смиту физиократической школе. Кое-что по данному предмету я почерпнул из Британской Энциклопедии (The Encyclopedia Britannica, 11th edn., 1910–1911, XXI, p. 549):
«По-настоящему производителен лишь тот труд, который увеличивает количество поступающего в распоряжение человека сырья; реальный годовой прирост богатства общества есть превышение совокупной сельскохозяйственной продукции (включая, конечно, и металлы) по сравнению с затратами на ее производство. От количества этого PRODUIT NET[воспетого Ж. Ф. Дюси ок. 1785 г. в „MON PRODUIT NET“[148 - Десять четырехстопных строк, перепечатанных в «Альманахе муз» («Almanach des Muses», 1808, p. 259) и оканчивающихся так. «Ton produit net? — Je suis heureux» («Твой чистый продукт? — Я счастлив», _фр.)._(Примеч._В._Н.)_]и близкого к ПРОСТОМУ ПРОДУКТУ,о котором говорит Пушкин] зависит благоденствие общества и возможность его цивилизованного развития».
См. также «Физиократию» («Physiocratie», 1768) Франсуа Кенэ (1694–1774): «La terre est la source unique de la richesse et l'agriculture est la seule industrie qui donne un produit net en sus des frais de production»[149 - «Земля — единственный источник богатства, и сельское хозяйство — единственная область промышленности, которая дает чистый продукт, превышающий затраты производства» _(фр.)_].
Ср. в «Эдинбургском обозрении» («Edinburgh Review», XXXII [July, 1819], p. 73): «Могущество государства и возможности его благоденствия очевидно определяются величиной чистой прибыли (NETTprofit) и ренты, а вовсе не величиной его совокупного дохода, как, похоже, полагает д-р Смит [в „Богатстве наций“]».
Также у Давида Рикардо (1772–1823), английского экономиста: «Бонапарт стремился воспрепятствовать вывозу сырья из России, что вызвало поразительное сопротивление народа этой страны его мощной армии» («Очерк о прибыли капитала», [1815], с. 29).
7_…эконом…_— Сегодня по-русски говорят «экономист», а эту форму Карамзин употребил в письме Дмитриеву от 8 апреля 1818 г.
Варианты
1—5 Черновая рукопись (2369, л. 6):
<Конфуций> мудрец Китая Нас учит юность уважать — <От заблуждений охраняя> <Не торопиться осуждать> <Она одна дает надежды —>
Пушкин знал Конфуция (Кун Фу-Цзы, ок. 551–479 гг. до н. э.) по таким трудам, как «Великий Ю и Конфуций» Николя Габриэля Ле Клери (Nicolas Gabriel Le Cleri, «Yu le Grand et Confucius, histoire chinoise», Soissons, 1769) и «Конфуций, праведные мысли» Пьера Шарля Левека (Pierre Charles Levesque, «Confucius, Pensees morales», Paris, 1782), имевшимся в русских библиотеках того времени.
2Отвергнутые варианты (2369, л. 6):
Стихами разум теребить
и
Для рифмы жизни не щадить…
5В черновой рукописи вместо _Гомера_ (2369, л. 6–6 об.): _Виргилья_ (род. пад. от _Вергилий,_то же и в беловой рукописи), _Биона_(род. пад. от_Бион_ — греческий поэт, ок. 100 г. до н. э.)^{15}^ и _Тибулла_(род. пад. от _Тибулл_— Альбий Тибулл, римский поэт I в. до н. э.).
13—14 Отвергнутый вариант (2369, л. 7):
Отец с ним спорил пол-часа И продавал свои леса.
VIII
Всего, что знал еще Евгений, Пересказать мне недосуг; Но в чем он истинный был гений, _4_Что знал он тверже всех наук, Что было для него измлада И труд, и мука, и отрада, Что занимало целый день _8_Его тоскующую лень, — Была наука страсти нежной, Которую воспел Назон, За что страдальцем кончил он _12_Свой век блестящий и мятежный В Молдавии, в глуши степей, Вдали Италии своей.
4_всех_наук;_9_наука._ — «Наука» обычно означает «знания», «учение», «ученость», но здесь истинный смысл слова переводчику подсказывает название произведения Овидия.
10_Назон_ — римский поэт Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. — 17? н. э.). Пушкин его знал в основном по французскому переводу Ж. Ж. Ле Франка де Помпиньяна Полного собрания сочинений Овидия (OEuvres complettes d'Ovide. Paris, 1799).
10—14 Эти строки перекликаются с рассказом об Овидии в «Цыганах», байронической поэме Пушкина, начатой зимой 1823 г. в Одессе, оконченной 10 октября 1824 г. в Михайловском и анонимно опубликованной в начале мая 1827 г. в Москве (стихи 181–223).
СТАРИК
<…> Меж нами есть одно преданье: Царем когда-то сослан был Полудня житель к нам в изгнанье (Я прежде знал, но позабыл Его мудреное прозванье.) Он был уже летами стар, Но млад и жив душой незлобной — Имел он песен дивный дар И голос, шуму вод подобный — И полюбили все его, И жил он на брегах Дуная, Не обижая никого, Людей рассказами пленяя, Не разумел он ничего, И слаб и робок был, как дети, Чужие люди за него Зверей и рыб ловили в сети, Как мерзла быстрая река И зимни вихри бушевали, Пушистой кожей покрывали Они святого старика, Но он к заботам жизни бедной Привыкнуть никогда не мог, Скитался он иссохший, бледный, Он говорил, что гневный Бог Его карал за преступленье. Он ждал придет ли избавленье И все несчастный тосковал, Бродя по берегам Дуная, Да горьки слезы проливал, Свой дальний град воспоминая, И завещал он, умирая, Чтобы на юг перенесли Его тоскующие кости, И смертью — чуждой сей земли Не успокоенные гости!
АЛЕКО
Так вот судьба твоих сынов, О Рим, о громкая держава! Певец любви, певец богов, Скажи мне, что такое слава? Могильный гул, хвалебный глас, Из рода в роды звук бегущий? Или под сенью дымной кущи Цыгана дикого рассказ?
13 Молдавия включала в себя Бессарабию, где были написаны эти строки. В отдельном издании первой главы (1825) есть примечание Пушкина, не включенное в полные издания романа:
«Мнение, будто Овидий был сослан в нынешний Аккерман [Четатя Алба в Румынии, к юго-западу от Одессы]^{16}^, ни на чем не основано. В своих элегиях „Ex Ponto“ он ясно назначает местом своего пребывания город Томы при самом устье Дуная. Столь же несправедливо и мнение Вольтера, полагающего причиной его изгнания благосклонность Юлии, дочери Августа. Овидию было тогда около пятидесяти [что Пушкину, имевшему половину тех лет, казалось глубокой старостью], а развратная Юлия, десять лет тому прежде, была сама изгнана своим ревнивым родителем. Прочие догадки ученых не что иное, как догадки. Поэт сдержал свое слово, и тайна его с ним умерла: „Alterius facti culpa silenda mihi“ [„О прочих своих грехах лучше я умолчу“ — строчка из _Tristia,_кн. II]. — Примечание сочинителя».
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
