На нашем сайте собрана большая коллекция книг в электронном формате (txt), большинство книг относиться к художественной литературе. Доступно бесплатное скачивание и чтение книг без регистрации. Если вы видите что жанр у книги не указан, но его можно указать, можете помочь сайту, указав жанр, после сбора достаточного количество голосов жанр книги поменяется.
Набоков Владимир. Книга: Комментарий к роману "Евгений Онегин". Страница 137
Трудность состоит в том, что как раз в нужный период, от последних приездов иезуитов в 1630-е гг. до путешествия Джеймса Брюса в 1770-е, ни один пишущий европеец, кроме Понсе (1698–1700), не навестил северной Абиссинии — ни Лобо (в изложении Ле Грана), ни Альмейда, ни Понсе, ни Брюс не упоминают «L».
Однако я обнаружил еще одно место, которое может претендовать на роль родины Ганнибала. Солт в более раннем путевом журнале (1811) упоминает деревню «Лахайна»[977 - Это, вероятно, ошибочное написание или Лахамы, или Лехамы, небольшого округа в Андорте, упомянутого Лефевром (vol. 3, р. 43). На свете, конечно же, есть еще одна «Лахайна», а именно бывшая резиденция королей Гавайских островов. _(Примеч._В._Н.)_], которую он заметил 9 сентября 1805 г., идя в северном направлении от «Анталу» (Антало), столицы Тигре-Эндорты, в сторону «Мук- кулаха» (Макалле) в той же провинции. Лахайна эта находится, или находилась, милях в шести от Антало, приблизительно к северо-северо-востоку, и, стало быть, примерно в ста милях к юго-юго-востоку от Лого. Ни на одной карте найти ее я не сумел, но, принимая в расчет сообщение Солта (он только что миновал «живописную деревню Гараке», которую я отождествляю с Гаргарой на военной карте США, 1943), я бы поместил Лахайну на полпути между 39° и 40° в. д. и 13° и 14° с. ш. Выступив из «Гараке» и продвигаясь от холма к холму, Солт заметил «справа на склоне [в восточном направлении] довольно большую деревню, называется она Лахайна, от какового места дорога, повернув несколько к западу, повела по более возделанной местности, густо усаженной акацией и кустарником…»^{289}^. Почему бы не счесть эту Лагайну, а не Лого или Логоте, той самой Лагоной или Лахоной из «Прошения» Ганнибала? Были, наверное, и другие, сходно звучащие топографические названия (производные, скажем, от корня «лахам»). Таким образом, я полагаю, что вопрос о точном месте «L» к моменту написания этой работы (1956) остается нерешенным, но я склонен считать, что она находилась в северных областях Абиссинии, где мы бредем, поднимая книжную пыль, вслед за мулами и верблюдами дерзких караванов.
Сестра Ганнибала
Коснувшись интриг старших жен, сумевших отправить сына младшей княгини к туркам, «Немецкая биография» продолжает: «У его единственной единоутробной сестры Лагани^{290}^, бывшей на несколько лет его старше, нашлось достаточно мужества, чтобы воспротивиться этому насилию. Испытав все средства, но принужденная наконец уступить большинству, она, все еще в надежде вымолить или выкупить за свои драгоценности свободу возлюбленного брата, проводила его до борта этого кораблика; однако, видя, что все усилия ее нежности [zartliches Bemuhen] бесплодны, она бросилась в отчаянии в море и утонула. И до конца дней своих проливал достопочтенный старец [Абрам] слезы, вспоминая об этой нежнейшей дружбе и любви, так как, несмотря на чрезвычайную молодость в момент своего трагического исхода, это печальное воспоминание вставало перед ним как новое, во всех подробностях каждый раз, когда он думал о сестре; нежность сестры заслуживала этой слезной жертвы: она так отчаянно боролась за его свободу и оба они были единственными детьми своей матери».
Пушкин в примечании к изданию «Евгения Онегина» 1825 г. явно исправляет «Немецкую биографию», говоря: «[Абрам] помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся».
Как я уже говорил, здесь Пушкин беспечно подчиняется русской традиции передавать латинское «h» русской «гаммой» (так что «Henry», например, превращается в «Генри», a «Heine» надевает маску «Гейне»). Более того, он хочет, чтобы женское имя с последним согласным (что по-русски немыслимо) звучало в согласии с нормой русского языка, и прибавляет к нему «мягкий знак».
Удаляющийся корабль, в кильватере которого плыла — слегка опережая романтическую эру — пылкая сестра, можно бы, конечно, приговорить к сокращению до тростникового плота на разлившейся реке, да и все происшествие циник бы отбросил как небылицу из разряда тех, что старость принимает за подлинные события; но есть причина, по которой этот случай заслуживает внимания: имя «Lahann» мне представляется вполне абиссинским[978 - В турецком языке, который Ганнибал мог некогда понимать, «lahana» означает «капуста», a «lahin» — «нота», «тон», «мелодия». В арабском «lahan» означает «мелодия», «модуляция», «неправильное произношение», a «layan» — «мягкость», «нежность», Zartlichkeit. В некоторых восточных языках корень lah- ассоциируется с «распущенной женщиной» (ср. русское «лаханка» — «неряха», псковский диалект, и «лахудра» — «низкая распутница»). _(Примеч._В._H.)_].
Вообще говоря, имена на «L» и особенно на «La» в абиссинских хрониках попадаются сравнительно редко. Словари говорят, что в амхарском есть мужское имя «Лайахан»; а в годы правления короля Бахафа (1719–1728) жил генерал по имени Лахен, скончавшийся около 1728 г. в бытность губернатором Хамазена (R. Basset, 1881, № 18, р. 363^{291}^).
Мы не знаем, ни сколько лет было расу Фаресу, правителю Тигре, в 1690-е гг., ни числа его жен или наложниц. Но нам известно, что в ту пору рас Фарес был уже в летах, а также знаем из хроник (Basset, № 18, р. 310), что его молодую жену, умершую самое позднее в 1697-м, звали Лахиа Денгел или Лахья Денгел (что на тигре означает «красота Девы») — поразительно похоже на имя девушки, которая могла быть ее дочерью.
Родословная Ганнибала
Чтобы понять разнообразные невероятности и нелепости «Немецкой биографии», стоит вкратце припомнить историю Абиссинии.
Евангелие в ней было впервые проповедано около 327 г. от Рождества Христова Фруменцием (ок. 290 — ок. 350), уроженцем Финикии, которого Афанасий Александрийский рукоположил в епископы Аксума. Слух об этой первобытной империи, столь близкой к Аравии, столь далекой от Рима, долго шел до Западной Европы. Первые надежные сведения явились счастливым результатом злополучных начинаний, предпринятых иезуитами-миссионерами, не убоявшимися неведомых ужасов баснословной страны в надежде на святые утехи, которые заключались в раздаче образков с истинными кумирами и в тайном перекрещивании туземных детей под благочестивым предлогом медицинской помощи. Из этих храбрецов одни преуспели в мученичестве, другие — в составлении карт. В XVI в. португальские войска помогли абиссинцам избавиться от сравнительно краткого мусульманского господства, которое началось приблизительно в 1528 г. и длилось до середины века. Однажды, около 1620 г., при короле Суснее португальские иезуиты все-таки обратили абиссинцев в гротескный вид католицизма, захиревший примерно в 1630 г. — с воцарением Фасилидаса, который восстановил прежнюю веру и вернул монофизитскому клиру церкви. Уже в новое время русские с радостным изумлением обнаружили сохранившийся еще в Эфиопии своего рода естественный православный вкус к древнему отшельничеству; протестантских же миссионеров туземцы подозревали в язычестве вследствие безразличия их к изображениям святых женского пола и крылатых мальчиков.
В единственно интересный нам период — в последние годы XVII и первые XVIII в. — христианами были почти все абиссинцы, то есть они принадлежали абиссинской церкви, соединившей в унылую смесь с коптским душком самые нелепые идеи древних христианских и иудейских священников, приправив их местными дикарскими мерзостями. Несмотря на память о жестоких вторжениях, государство, исходя из коммерческого интереса, терпимо относилось к мусульманам, а также (из интереса спортивного) — и к племенам негров-язычников, таким, как народность шангалла, к которой принадлежали черные дикари, что населяли в то время область, соседнюю с Лого или даже включавшую его, там, «где река Мареб, миновав Дебарву, течет сквозь густые заросли» (Bruce, 1790, II, 549)^{292}^. В конце XVII в. и позже абиссинские цари с упоением отдавались регулярным сафари на этих язычников, и нет ничего невероятного в предположении, что в ходе такой охоты и был захвачен предок Пушкина, потом проданный туркам.
К 1700 г. почти стерлись следы мусульманского нашествия, случившегося более полутора веков до того под предводительством Ахмеда ибн Ибрагима эль-Гази, по прозванию Грань (Левша), возможно сомалийца. Уже ко времени Иоанна I (ок. 1667–1681) мусульмане, хотя и сохранили за собой острова у восточного побережья, внутри страны политическую власть потеряли и в абиссинских городах должны были селиться в особых кварталах. Вполне допустимо, что отец Ганнибала был языческим воином или зажиточным мусульманским купцом, равно как и то, что он был местным вождем княжеских кровей, правившим округом или провинцией; зато совершенно невозможно предположить (как это делает Анучин, а следом за ним Вегнер и другие беспомощные и несмелые компиляторы), будто около 1700 г. всего в 150 милях к северу от Гондара, гордой столицы Абиссинии, и меньше чем в 50 милях к северу от ее священного города Аксума правивший тремя городами абиссинский вельможа мог быть подданным турецкого султана, а значит, и вассалом Оттоманской империи!
Примем теперь, что (1) отец Ганнибала действительно был областным правителем в северной Абиссинии и что (2) воспоминания Ганнибала о «налогах» и «дани» искаженным и туманным образом отвечают каким-то историческим реалиям.
Ганнибал родился в городе, название которого начинается на «L», в собственно Тигре или в Тигре-Эндорте, около 1693 г., в правление Иисуса Великого
(Иясу I, взошедшего на трон под именем Адийам Сагад I), который наследовал своему отцу Иоанну в 1680 г. (согласно Бассе), или 1681 (согласно Ж. Перру- шону), или 1682 (согласно Бекингему и Хантингфорду) и погиб от руки убийцы, подосланного королевой Мелакотавит (транслитерация французская), желавшей возвести на престол своего сына, Текла-Хаймонота. Проводя лето 1700 г. в Дебарве, тогдашней столице Тигре, Понсе кутил там с двумя областными правителями: один, по-видимому, был губернатором всей провинции Тигре (_барнегас_ или _бар-негус_, титул, первоначально значивший «владыка моря», но к началу предыдущего века почти утративший смысл); второй был или временным соправителем, или окружным губернатором.
Понсе именует первого «Гаурекос». Я считаю, что это имя следует читать «Гиоргис» (или «Гиргис»)[979 - Португальский иезуит Альмейда, продвигавшийся вглубь материка со стороны Красного моря в 1621 г., упоминает Кеба Христоса, губернатора Тигре, «стоявшего лагерем на прекрасном лугу под Дебароа [Дебарва]», и его брата, Асму Гиргиса. _(Примеч._В._Н.)_], что соответствует арабскому «Жиржис» и европейскому «Георг».
В хронике, изданной Бассе, около 1700 г. встречается лишь один губернатор Тигре — рас Фарес («рас» или «раз» на гизском языке значит «глава»). Губернатором он стал на одиннадцатом году царствования Иисуса I и к двадцать второму году этого царствования свой пост еще сохранял. Похоже, что в первые годы XVIII в. он получил другую, скорее всего военную, должность, хотя и возвращался то и дело к губернаторству; а второй человек, Георг, наверное, управлял в промежутках — и была как раз его очередь, когда Понсе встретил _барнегасов_ вместе[980 - Впоследствии Понсе познакомился с братом «Гуарекоса», отшельником, которого он видел в сентябре по пути в Массаву и к Красному морю, в монастыре Бизен (Дебра Бизан, рядом с Асмарой), где этот шестидесятишестилетний праведник почти уморил себя, сидя на диете из сырых листьев тропических деревьев _(Примеч._В._H.)_]. Рас Фарес пережил двухлетнее правление Текла-Хаймонота I и был сослан на остров Месрах следующим императором, Теофилом (Тевофлос), правившим три года (ок. 1708–1711). Здесь я теряю следы Фареса, который, видимо, в ссылке и умер.
Иисус I (1682–1706) был (согласно Бекингему и Хантингфорду, а также Баджу) далеко не бездарным деспотом и могучим охотником, только и думавшим, как бы затравить буйвола или дикаря из племени галла. Он также внимательно следил за назначенными его властью правителями в провинциях и округах. На семнадцатом году царствования — то есть в конце 1690-х (когда Ганнибалу было лет пять-шесть) — чиновничьи поборы и грабеж населения при взимании налогов стали до того возмутительными, что император вызвал из Эндорты и остальных округов всех вельмож и потребовал объяснений. Главной статьей торговли была каменная соль. Под предлогом таможенных сборов чиновники реквизировали у торговцев почти всю соль, которую те на ослах привозили в город. Император постановил, что по всей стране должен быть единый соляной налог. Пять мулов, груженных солью, облагались налогом в один пласт (см.: Basset, № 18, р. 303–320; Budge, vol. 1, p. 417).
Скандал этот совпал с прибытием в Абиссинию Понсе, и возможно, что в него были втянуты и рас Фарес, и разные окружные правители провинции Тигре (включая Эндорту). Несомненно, по такому случаю император еще не принужденней обыкновенного вымогал у губернаторов дань и преспокойно мог приказать им отослать своих детей ко двору короля франков в качестве образчиков абиссинской знати.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
