Читать бесплатно книгу Татьяна садовникова 07(парфюмер звонит первым) - Литвиновы Анна И Сергей

Назад 1 2 3 4 5 6 7 8 Далее

- А когда он вчера уехал, не знаете? - спросила Татьяна.
- Зна-аю, - ехидненько пропела Простонародная.
- Когда?
Чувствовалось, что среди своих товарок Простонародная - самая информированная. Две другие старушки - видимо, по некоторому своему благородству - не придавали наружному наблюдению достаточной важности (или не желали в этом признаваться каждой встречной-поперечной).
- Уехал Леня вчера в два часа дня, - доложила Простонародная.
Интеллигентка в панамке согласно покивала головой: истинно так.
- И одет он был по-пляжному, - продолжила доносить Простонародная. - В санда-аликах, маечке, шортиках. Коленки го-олые. Совсем никакого стыда у нынешней молодежи нет. - И покосилась на Танино платье, тоже слегка прикрывавшее колени: косвенно, значит, и ее осудила. И подвела черту:
- И с Тех пор больше Леня твой домой не возвращался.
- Почему это вы так уверены, Элеонора Евстафьевна? - удивилась Аристократка. - Может, и возвращался.
Усомниться в способности Простонародной держать все под контролем было большой ошибкой. Та взвилась:
- Возвращался?! А где ж тогда его машина? Скажи, Марковна, где?
- А может, он вернулся ночью, а сегодня рано утром опять уехал.
Аргумент был слабым. Судя по выражению лица, Аристократка и сама это понимала. Простонародная только фыркнула:
- Раз я говорю "не возвращался", значит, не возвращался.
- Удивляюсь я вам, Элеонора Евстафьевна, - произнесла Аристократка, - как вы все на свете замечать успеваете. Когда только спите?
- Да уж не то что некоторые, которые после обеда отдыха-ают, после ужина отдыха-ают...
Таня поняла, что Простонародной и Аристократке спорить не впервой. Верно, спору меж ними уж не один год, а скорее десяток лет. И обе привыкли к нему и нуждаются в нем - как нуждаются друг в друге. Так и будут две эти дворовые антагонистки, старухи, сидеть и спорить на этой самой скамейке, покуда Смерть, еще одна старуха, навсегда не приберет одну из них. И тогда оставшаяся, осиротев наконец, поймет, сколь важное место занимала ушедшая в ее жизни...
- Ты, девушка, Евстафьевну слушай, - вмешалась тут в спор товарок Интеллигентка тоном третейского судьи. - Раз Евстафьевна говорит, не возвращался, значит, он таки не возвращался.
Прозвучала ее реплика столь весомо, что спор был немедленно исчерпан. Аристократка оказалась посрамлена - очевидно, далеко не в первый раз. Простонародная победоносно глянула на нее и добила подружку:
- Вот и сидела бы и молчала себе в тряпочку!
Аристократка обиделась, поджала губки и уже готовилась сказать что-то в ответ, после чего спор меж ними разгорелся бы с новой силой, но Татьяна поспешила вклиниться с вопросом:
- А скажите, уважаемые женщины, кто в сорок первой квартире живет - напротив Леонида? - Она все никак не могла забыть хамского амбала в коже в дверях соседского жилья. Может, исчезновение Лени как-то связано с ним?
- А никто там не живет, - вдруг насупилась Простонародная.
- Да? - удивилась Таня. - А я только что видела...
- Тихо, девушка, тихо! - шикнула Интеллигентка и выразительно оглянулась по сторонам.
- В сорок первой квартире у нас, - брякнула Аристократка в полный голос, - расположен публичный дом.
- Тише ты, Марковна! - цыкнула Простонародная. - Чего болтаешь!
- А что? - немедленно запетушилась Аристократка. - Я ведь говорю чистую правду. Вы что же, Элеонора Евстафьевна, собираетесь это оспаривать?
- Я не оспариваю, а только говорю, что не надо болтать с кем ни попадя. Мало ты, Марковна, про этот бардак жаловаться участковому ходила? Мало он тебя попер?
- Не попер, как вы, извините, выражаетесь, а сигнал мой записал.
- Си-игна-ал! - передразнила Простонародная. - Хорошо ты насигна-алила! После твоих сиг-на-алов уж три месяца прошло, а они там, в сорок первой, все равно воют, как кошки мартовские, аж стены трясутся.
- Вот я и говорю, что надо привлечь к решению данной проблемы широкую общественность...
Татьяна не стала ждать, чем закончится дискуссия, и тихо проговорила:
- Спасибо вам, вы мне очень помогли.
Она была уверена, что, конечно, могла бы узнать у наблюдательных старух всю подноготную Леонида, но ее нисколько не интересовала его подноготная, интересно было только, куда он исчез и почему не позвонил. А по этому поводу бабули выдали, кажется, всю имеющуюся у них в заначке информацию. И Татьяна пошла к выходу со двора, а до нее продолжала доноситься перепалка старух:
- Вот я и говорю: надо написать коллективное письмо в газету, мэру, депутату, наконец!
- Депута-ату! Да они все, депутаты, с этой квартиры кормятся! И девок этих етят!..

***

Татьяна вышла со двора на улицу Красных Партизан. Безоблачное настроение, овладевшее ею после победы с концепцией, куда-то испарилось. Незамутненную радость профессионального успеха стали отравлять мысли о странных шорохах в Лениной квартире, о хамских его соседях из тайного борделя, о самом факте необъяснимого Лениного отсутствия.
Итак, вчера, в воскресенье, около двух пополудни, Леонид, одетый по-дачному, уехал на своей машине со двора, и больше здесь его никто не видел. Куда же он отправился? На пляж? Вполне вероятно. Татьяна постаралась припомнить, что Леня говорил ей тогда, в ночь с субботы на воскресенье, когда они расставались. Припоминалось плохо. Она все-таки слегка выпила - на радостях от того, что они поставили последнюю точку в концепции. Да, кажется, Леня что-то такое говорил про пляж. Вроде бы он и в самом деле в воскресенье собирался на природу. И даже Таню с собой звал. Но она не могла: надо было посвятить выходной маникюрше, косметологу, парикмахеру. Леня же намеревался тихо расслабиться и отмокнуть. Кажется, именно так он и выразился: "тихо расслабиться и отмокнуть". Что под этим подразумевалось, Таня тогда, ночью, не уточнила. Может, "отмокнуть" означало "напиться"? Или Леня и в самом деле на горпляж на левый берег Танаиса поехал?
Ну, положим, поехал. Это было вчера. Днем. А куда он делся потом? Познакомился с какой-нибудь девчонкой и завился к ней? Запросто. Леня парень молодой, свободный, пригожий собой. Вполне мог склеить на пляже девчушку. Или познакомиться с парнями - собутыльниками, закорешиться с ними и загудеть. Или, допустим, поехать в публичный дом - в один из многочисленных городских аналогов того заведения, что расположено у него на лестничной площадке. Леня, помнится, не скрывал, и даже от Тани, что пользуется услугами местных проституток. Однажды она подслушала, как он перед Эрнестом Максимовичем восторгается их дешевизной и податливостью. Но... Загулять, конечно, можно, но почему он тогда не позвонил? Загулял до беспамятства? А ведь и такое может быть. Леня производил впечатление парня без тормозов. Хотя за прошедшие три месяца прогулов без уважительных причин за ним не замечалось. Да, он приходил на службу помятый, с красными глазами и перегаром. И, бывало, опаздывал и появлялся только к обеду. Но всегда звонил, что задерживается, предупреждал. Почему же вдруг сегодня, в важнейший день сдачи концепции, исчез без следа и безо всяких объяснений?
Может, и в самом деле познакомился с девушкой, профессионалкой или любительницей, да только та оказалась клофелинщицей, опоила Леньку, обокрала и выбросила помирать на улицу? Или его избили новые знакомцы-собутыльники? Или он просто попал в аварию? Или утонул, и его тело тихий Танаис сейчас медленно выносит в Азовское море?
Из-за этих мыслей день теперь уже не казался Татьяне радостным, праздничным. Открывать шампанское и ехать на пляж ей расхотелось окончательно. Она шла по изнуренной зноем улице Красных Партизан, и ее уже не радовали откровенные взгляды местных ловеласов, раздевающие ее с головы до ног. Она их не замечала: ею овладели новые заботы. Счастье, охватившее Таню после удачной презентации рекламной концепции, оказалось недолгим.
Вдруг зазвонил мобильник. Таня вздрогнула, просияла, лихорадочно запустила руку в сумочку - неужели Ленька?
- Татьяна Валерьевна? - раздался мужской голос. Голос смутно знакомый, но явно не Леонида.
- Да, это я, - настороженно ответила она. - С кем я разговариваю?..
- Глеб Захарович, - откликнулся голос.
Главный заказчик. Пастухов. Президент концерна "Юлиана".
"Откуда он узнал мой телефон?" - пронеслась быстрая мысль. Но спрашивать Татьяна не стала. Какая, собственно, разница? Теперь, когда рекламная концепция "Юлианы" утверждена, все равно пришлось бы сообщить главе концерна номер своего мобильника. А раз Глеб Захарович узнал его сам - ей же проще. И самолюбие приятно щекочет - ведь ради звонка ей великий шеф "Юлианы" отвлекся от бесчисленных хлопот по бизнесу. Поручил кому-то разузнать телефон, самолично, директорскими пальцами, отщелкал ее номер...
- Здравствуйте, Глеб Захарович. Рада вас слышать, - вежливо поздоровалась Таня. - Чем я могу вам помочь?
Она ожидала чего угодно. ГЗ мог попросить ее ускорить работу над сметой рекламной кампании. Или подъехать в офис для обсуждения деталей. Или, что тоже не исключено, барским тоном заявить, что он передумал и от услуг "Ясперс энд бразерс" отказывается. Но шеф "Юлианы" неожиданно спросил:
- Татьяна Валерьевна, вы уже обедали?
Таня взглянула на часы: начало четвертого. А о том, чтобы поесть, из-за всех хлопот, сначала с презентацией, а потом - с поисками Леньки, Таня совсем забыла. Хотя здесь, в Кострове, обед в отличие от Москвы - мероприятие святое. Таня и сама начала принимать пищу строго по режиму, ровно в два. И организм, уже привыкший, что его кормят по часам, обычно около четырнадцати ноль-ноль начинал требовать пищи. Но сегодня - из-за противного Леньки, не иначе - есть ей не хотелось совершенно.
- Нет, я не обедала, - ответила она Глебу Захаровичу.
Хотела добавить, что так увлечена работой над его заказом, что даже поесть забыла, но решила по мелочи не врать.
- Отлично. - Тане показалось, что Пастухов обрадовался. - Тогда пообедаем вместе. В половине четвертого в ресторане "Каравелла" вас устроит?
Татьяну такое предложение не устраивало совершенно. И есть не хочется, и "Каравелла" эта расположена неудобно - на окраине Кострова; и, по большому счету, ей сейчас совсем не до главного заказчика, все мысли непутевым Ленькой заняты. Но отказываться, разумеется, нельзя.
- Конечно, Глеб Захарович, - вежливо ответила она. - Я подъеду.
Нажала на "отбой", еще раз взглянула на часы, вполголоса чертыхнулась. И - уже даже не просто московским скорым шагом, а несолидной трусцой - бросилась к обочине ловить машину. Чтобы успеть к половине четвертого, придется предлагать шоферу как минимум тройную плату.

***

В "Каравелле", самом модном костровском ресторане, Таня еще не бывала, но слышала о нем не раз. Помнится, Эрнест Максимович как-то в приступе квасного патриотизма изрек, что кабак сей даст сто очков любому парижскому "Максиму" или московскому "Пушкину".
- Вам обязательно нужно сходить в нашу "Каравеллу"! - наставляла Таню секретарша Изольда - она взяла на себя добровольную обязанность побыстрее втянуть новую начальницу в местную, костровскую, жизнь.
Но Тане совсем не хотелось туда идти. Во-первых, потому, что ни парижский "Максим", ни московский "Пушкин" ей не особенно понравились: заплатишь сто баксов, а удовольствия получишь на рупь. В ресторанах она ценила не шик, а душевность. Не позолоту на стенах, но скромные интерьеры. Не надменных халдеев, но приветливых официантов. Не "художественное произведение" на тарелке, но вкусную по-домашнему кухню. А уж "шика по-костровски" не хотелось ей тем более. Да и потом - с кем ей идти в пресловутую "Каравеллу"? Не с Эрнестом же Максимовичем!
И она твердо отвечала назойливой секретарше:
- Успеется, Изольда Серафимовна. Еще схожу. Честно говоря, Татьяна не думала, что повод на самом деле появится, но поди ж ты! Не зря любимый отчим, Валерочка, говорит, что очень часто самым грамотным решением оказывается - ждать и ничего не предпринимать, и тогда нужная дверца раскрывается перед тобой сама и без всяких с твоей стороны сверхусилий.
К "Каравелле" Таня подъехала без триумфа - на раздолбанном, ржавом "жигуленке". Конечно, в представительском "мерсе" с Вас-Палычем получилось бы куда эффектнее, но возьмись она вызывать служебную машину, точно бы опоздала. А Таня считала, что лучше явиться на "ржавчине", но вовремя. У них с боссом "Юлианы" не свидание, а деловая встреча, и она ему не подружка, которой по неписаному кодексу полагается опаздывать, а деловой партнер. Поэтому за минуту до назначенного времени, в три двадцать девять, Таня входила в зал.
Глеб Захарович уже был здесь. Восседал, разумеется, за лучшим столиком - в симпатичной нише у огромного окна с видом на все тот же Танаис: единственную, по большому счету, костровскую достопримечательность. "Интересно, приподнимется он, когда меня увидит?" - загадала Таня (она уже привыкла, что местный бомонд хорошими манерами себя не утруждает).
Но Глеб Захарович оказался человеком воспитанным - не только поднялся, но и руку поцеловал, и улыбнулся чарующе, и, отстранив метрдотеля, отодвинул перед ней стул. И первым делом, едва Татьяна уселась, поблагодарил:
- Спасибо, что приехали, Татьяна Валерьевна. Извините, что так спонтанно получилось.
Тут Таня и вовсе едва удержалась, чтобы рот от удивления не разинуть - большой босс (э, как еще назвать местного царька, директора гигантского предприятия?) извинялся за то, что какой-то соплюшке из-за него пришлось срочно ловить машину и всю дорогу умолять шофера прибавить газу?
- Все нормально, Глеб Захарович, - скупо улыбнулась она. И впервые рассмотрела директора "Юлианы" внимательно. То есть не как партнера по бизнесу, а как мужчину. Что ж, он хоть и в возрасте - сороковник, а то и сорок пять, точно справил, - но выглядит вполне достойно. Шевелюра пышная, без проплешин (неужели наращивал?), фигура поджарая, животик сведен к минимуму, лицо загорелое (в солярий, что ли, захаживает?). И костюм почти безупречный - на местных-то боссах, как Таня успела заметить, одежда, пусть и дорогая, вечно сидит мешком. А у Глеба Захаровича - костюм точно по фигуре. И рубашка в тон. Только галстук слегка подкачал - цвет не самый удачный, и узел завязан горбом.