На нашем сайте собрана большая коллекция книг в электронном формате (txt), большинство книг относиться к художественной литературе. Доступно бесплатное скачивание и чтение книг без регистрации. Если вы видите что жанр у книги не указан, но его можно указать, можете помочь сайту, указав жанр, после сбора достаточного количество голосов жанр книги поменяется.
— Никто не говорит про мы, — сказал бывший мертвец и исчез. Второй исчез тоже. Весь мокрый, вошел офицер. — Ваше высочество, получена шифрованная радиограмма для вас. Из петербургской штаб-квартиры. —Давайте… — Ответа ждать? —Нет. Вы свободны. Офицер вышел. Рядом с Халилем тут же образовался один из захватчиков. Только сейчас Халиль сумел увидеть, что на нем надет просторный мягкий комбинезон из ткани какого-то ускользающего цвета. — Читает, — сказал он. Халиль понял. Шифровальный блокнот — набор из трех десятков достаточно примитивных таблиц — лежал у него в нагрудном кармане рубашки. Он посмотрел на ключевые слова, произвел в уме необходимые действия, нашел Нужную таблицу… — Дорогой Халиль! — медленно прочел он. — Вынужден тебя обеспокоить вопросом: не оказалось ли среди погибших людей существ другой расы, очень похожей, но все же другой… — Даешь мне этот, — сказал похититель, мягко и стремительно вынул из рук принца радиограмму и блокнот — и исчез за дверью. Второй молча встал в дверях, чуть сгорбившись; Халиль понимал, что на любое враждебное действие последует стремительный и, вероятно, смертельный бросок… Через несколько секунд, показавшихся очень длинными, в рефрижератор скользнули ещё трое таких же, но поменьше ростом. Каждый поднял на руки тело погибшего соплеменника, беззвучно пронесся мимо замерших землян… Они исчезли, а страж у двери внимательно посмотрел на остающихся — будто запоминая. Глаза у него были желтые. И — вертикальные зрачки…
Санкт-Петербург, Россия
Саньку все ещё лихорадило — и в прямом смысле: температура прыгала, как ей вздумается, бывало и тридцать пять, и тридцать восемь, — и в каком-то другом: время вокруг него то ускорялось, то почти останавливалось, и к этому невозможно было приспособиться. За окном почти всегда была ночь. Изредка где-то внутри словно срывался какой-то рычажок, тело мгновенно становилось мокрым и ватным — и тогда Санька засыпал, койка засасывала его, как жидкая теплая грязь… Снилось все время одно и то же: летящие в лицо комки пламени. Это было невыносимо. Но потом приходили Юлька, полковник Адам, какая-то незнакомая маленькая женщина, Пашка с Анжелой, ушастый — и забирали его оттуда… …Ушастый пришел, когда Санька уже перестал его ждать. Скользнул под одеяло, вытянулся рядом, уткнулся головой в подмышку, рядом с сердцем. От него исходило легкое шелковистое, волнистое тепло. Санька попытрлся его погладить, но рука не послушалась, упала. И почти сразу захотелось спать, но не провально, не засасывающе — а легко и сладко. Он ещё чувствовал, как ушастый выбирается из-под одеяла и толкается где-то внизу, в ногах, скрипнула сетка, потом кто-то несколько раз подходил к нему, один раз это была мама, он почувствовал её, но открыть глаза не сумел. И все это время ушастый был где-то поблизости, и, проснувшись утром — от упавшего на подушку солнечного луча, — Санька почувствовал этого маленького негодника: он пристроился под матрасом. Санька дотянулся рукой до еле ощутимого холмика и погладил его.
Адам ехал не очень быстро, шестьдесят — семьдесят в час, хотя пустота дороги звала вдавить газ до уровня пола. Просто быстрая езда увлекала его сама по себе, а сейчас хотелось ещё и подумать. Картинка получалась безрадостная. В сущности, понятно, в чем тут дело: наконец-то впервые за эти одиннадцать лет (всего одиннадцать… ни фига же себе…) появился ещё один принципиально новый фактор: эта парочка, которая чувствовала себя в вакууме, как рыба в воде. Адам не мог представить себе ничего конкретного, но прекрасно понимал, что появление их — пусть не в практическом смысле, но в мировоззренческом хотя бы — сравнимо с прибытием марцалов. Марцалы перевернули жизнь на Земле, сделав что-то прежде важное ничтожным — и наоборот. Но они преследовали какие-то цели: как явные, проговоренные, так и — теперь это уже не вызывает сомнений — скрытые, тайные, темные. Эта же парочка попала на Землю случайно, однако само их появление могло вызвать ничуть не меньшие потрясения. Перемещение в пространстве — и не просто в пространстве, а среди звезд! — без громоздких кораблей, высоких энергий, грубых, сотрясающих пространство насилий над временем… Итак, стало ясно, что это принципиально возможно. Значит, это будет реализовано. Рано или поздно. И что тогда? Что — тогда? Обретение какой-то новой, странной, непредсказуемой свободы. Да. Свободы. Не просто — «степени свободы», а — полной свободы… И Мартын это понял. Просчитал сразу, как только узнал. И, вероятно, просчитал два десятка отдаленных последствий. Это. И ещё — невнятная информация о том, что марцалы могут покинуть Землю. Добились того, чего хотели? Или, наоборот, отчаялись? Или что-то еще? Взять бы языка… какого-нибудь румяного марцальчика… — вдруг отчетливо подумал кто-то внутри Адама. И тут же застыдился, шаркнул ножкой, съежился, исчез. Адам почувствовал, как прилила кровь к щекам. Ф-фу… чего только не придет в голову спьяну… Отмазался. Ладно, пусть будет «спьяну». Запомним. Двести пятьдесят граммов под хорошую закуску… и как результат — несколько секунд свободомыслия… Он хотел по примеру Ромки специально подумать еще, но в этот момент буквально под колеса бросился человек. Адам ударил по тормозам, остановившись буквально в полуметре от высокого худого старика, раскинувшего руки крестом. С третьей попытки удалось отстегнуть привязной ремень. Потом ещё — долго искать дверную ручку. Потом оказалось, что ноги подгибаются… Старик стоял и трясся крупной дрожью. Он, кажется, тоже понял, что сейчас могло произойти. И только чудом не произошло. — Х-христом Б-богом… — выговорил он. У него были белые и очень легкие волосы, шапкой стоящие вокруг головы. Ветерок шевелил их. — Вы с ума сошли? — спросил Адам. — Не знаю… — с замороженной ровностью голоса ответил тот. — Нет, наверное. «Скорая» все не едет, а она уже рожает, понимаете? Уже кричит… Адам вдохнул. С трудом выдохнул. — Куда ехать? — Здесь, здесь, — засуетился старик. — Здесь, рядом… — Садитесь. Показывайте. Тот, который недавно предлагал захватить языка, теперь судорожно перелистывал страницы «Справочника спасателя», попутно вспоминая, что там такое говорили и показывали на практических занятиях… Оказалось действительно рядом. Молодая растрепанная рыжая женщина в солнечно-ярком сарафане и темном бесформенном лохматом пиджаке, наброшенном на плечи, сидела в страшно напряженной позе, одной рукой опершись о спинку подломанной скамейки, а другой — придерживая неестественно большой живот. Лицо её, пятнистое, залитое слезами, выражало тупое отчаяние. — Вы уже знаете, куда ехать? — спросил Адам старика. — У нас было направление в имени Отта, но… туда не проехать, и машину, которую они сюда отправили, задержали… — Кто? Почему? — спросил недоуменно Адам, и вдруг до него дошло: сегодня же первый день «разграбления»… гуляет детвора… Бог ты мой!.. Конечно, центр перекрыт — или почти перекрыт. Женщина застонала. — Поблизости роддом есть? — спросил Адам. — Да, но… нам сказали, только в Отта… — Что-то сложное? — Ну… — Старик вдруг скривился, словно сам хотел застонать. — Двойня у нас. И… в общем… — Не надо, Митя, — выдохнула женщина. — Зачем?.. — И снова протяжно застонала. — А чего? — почти завопил старик. — Чего скрывать-то? Марцальские это детки… — Понял, — подчеркнуто спокойно сказал Адам. — Садитесь скорее. Я знаю, куда везти. — Куда? — В госпиталь КОФ. Это на Пискаревке. Рядом с Мечниковской. Даже не рядом, а пара её бывших корпусов. Там есть родильное отделение и специалисты. И возможность послать вооруженный конвой за любым врачом в городе, подумал он. Никакие разгулявшиеся пацаны не смогут преградить дорогу… — Откиньтесь, — велел он, размещая тяжелую неповоротливую женщину на заднем сиденье. — Дышите глубоко. Расслабляйтесь изо всех сил… — Бо-ольно… — простонала она. — А воды отошли? — вспомнил он что-то из справочника. —Да-а… Плохо это или хорошо, Адам не знал. Чуть не забыли пакет с какими-то неимоверно важными вещами. Старик на заднем сиденье не поместился, сел рядом с Адамом, тут же перегнулся назад — гладить руку и утешать… Адам гнал так быстро, как позволяла дорога, пустынная, но донельзя разбитая. Глайдеры, хоть сами шли мягко, что-то в дорожном покрытии портили куда сильнее, чем колесные машины. Он объехал одну выбоину, другую, подпрыгнул на ухабе… Женщина вскрикнула, старик тоже вскрикнул. — Извините, — сказал Адам. — Не доедем, — вдруг простонала женщина. — Уже все… сейчас… Адама кинуло в пот и дрожь. Они переезжали Муринский ручей — вокруг ничего не было: деревья, кусты, дикие огородики; впереди, довольно далеко — какой-то безобразный бетонный забор. За которым, вполне возможно, тоже ничего нет. — Рожаем, — распорядился он. — Вы, — повернулся он к старику, — далеко не отходите, будете на подхвате. Но и не лезьте под руку, ясно? Давай, голубушка… — В мешке — простынка… — Блестяще. Продержись ещё полминутки… Он опустил спинки передних сидений — теперь получилась коротковатая, но вполне широкая кровать, — и с пассажирской стороны поднял весь борт, конструкция позволяла это; получилось что-то вроде крыши. Аптечка… перчатки, бинт, салфетки, ножницы, какая-то брызгалка… Бутылка «Йо-хо-хо» — как кстати. Протереть лапы… — Поехали. Почему же ни разу не принимал роды? Входило же в курс… Значит, куда-то бросили, не помню уже. Теорию немножко помню. Если все идет хорошо, надо только помогать. Если плохо… Лучше не думать. Марцальские дети… крупные дети… Красивые дети, черт… Где-то я их видел? А, у Хадияя. Кто-то из его бывших подружек… вот не вник тогда, поскромничал, а Халиль, похоже, очень нервничал.., Дошла ли депеша? Руки делали сами. Простыню под попу, перчатки на руки… боже, и акушеры всегда дышат этим запахом… так, проверяю, осторожненько… это же голова! Ну ни фига себе… И—не проходит. Уперлась… как в резиновое кольцо… Адам почувствовал, как под пальцами его все напряглось, но женщина только протяжно вздохнула. Она должна кричать, подумал он. Но не кричит. — Не больно, голубушка? Откуда взялась эта «голубушка»?.. — Не очень… не так, как боялась… Ерунда какая-то. Но — забыли. Все побоку. Ни о чем не думаем. Работаем. Разрезать? Или постараться растянуть? Разрезать — кровопотеря — второй ребенок — нечем шить. Только в больнице. Ну, тогда… благословясь… по миллиметру… идет? Идет, родимая… Так. Еще. Еще чуть-чуть… — Тужься. — Да… доктор… — Молодец! На целый сантиметр больше. Еще раздвинули… — Тужься. Отлично. Как хороший апельсин. Ну, башка… — Тужься, тужься, тужься… Видимо, что-то все-таки порвалось — женщина охнула, а голова ребенка оказалась сразу вся снаружи, личиком вниз. Адам подсунул руку ему под грудку, потянул, чуть вращая вправо-влево, — и младенец, красный, горячий, заболтал ножками, срыгнул что-то пенное — и мощно заголосил. — Давайте сюда, — сказал сзади старик. Он стоял, голый по пояс, держа наготове снятую рубашку. — Ага… держите… Теперь надо перевязать пуповину в двух местах… так… и перерезать… Где ножницы? А, вот они… — Девочка, — сказал старик. — Как ты хотела. Роженица лежала, пытаясь подоткнуться мокрой окровавленной простыней. И Адам вспомнил — обещана была двойня. — Быстро садитесь, — велел он старику. — Теперь надо успеть. Они успели в последнюю минуту, когда начались повторные схватки. Их кто-то пытался не пустить в воротах, но вдруг исчез, потом кто-то ещё бросился наперерез в холле приемного—и тоже исчез, потом были носилки и врачи, потом он мылся приторным мылом в холодном кафельном душе, потом в коридоре к нему подсел старик. Адам сохранил свои брюки, местами мокрые, но рубашку ему дали хирургическую, зеленую, без застежек. В такой же был и старик. — Мне надо что-то сказать, наверное, — начал он.— Но я не знаю что. — Не обязательно, — сказал Адам. — У вас, я вижу, детей нет. — Да вот… не сложилось. Иногда думаю, что и к лучшему. — Почему же? — Почему не сложилось? Или почему к лучшему? — Я не спрашиваю. Это риторическое словозамещение… В общем, спасибо вам. Огромное. Такое, что… — Обе девочки? — Да. Абсолютные двойняшки. — Будет веселая жизнь. — Именно. Так что — заводите детей. — Не с моей службой. Да и… — Он помолчал. — Я сейчас ещё немного посижу и пойду вон в тот корпус, видите? Там лежит мальчишка, мой племянник. Ему пятнадцать или шестнадцать лет. Он выглядит старше вас. За несколько минут боя он израсходовал всю свою жизнь. Такое вот у нас оружие… Я почему-то не хочу воспитывать боеголовки. Учить их говорить, читать, мерить им температуру, когда они Промочат ноги. Играть в пароход… Старик долго молчал. — Мою дочку забрали… очень давно. Четырнадцать лет назад. Еще до того, как все… ну, не то чтобы началось, а стало ясным. И я… у меня тогда ещё было двое. Мальчики. Оба пошли в космофлот. Один на пожаре погиб, когда тренажер загорелся… их тогда много в дыму задохнулось, мальчишек… а второй летал. Хорошо летал. Долго. Почти до демобилизации… чуть-чуть недотянул. И этих мы родили… я ведь старый, я Маришки на пятьдесят четыре года старше, чисто своих у нас не получалось… родили специально, чтобы потом, когда придет время…
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.