На нашем сайте собрана большая коллекция книг в электронном формате (txt), большинство книг относиться к художественной литературе. Доступно бесплатное скачивание и чтение книг без регистрации. Если вы видите что жанр у книги не указан, но его можно указать, можете помочь сайту, указав жанр, после сбора достаточного количество голосов жанр книги поменяется.
— Есть еще один источник пропитанья, — сказал Виноградов, когда перебрали возможности для снабжения. — Отбивать продукты у врага… — А что? — оживился Зуев. — Это неплохая идея… Образуем специальные группы. Разведчиков занарядим — ведь ходят они за «языками». Заодно и продукты прихватят. Идея Лебедеву понравилась, но промолчал — человек он здесь новый, необходимо осмотреться, прежде чем высказываться. Теперь все смотрели на Власова, ожидая, что скажет командарм. Андрей Андреевич снял большие очки в роговой оправе и близоруко посмотрел на подчиненных. Так он всегда поступал, когда нужно было принять решение на людях, а некие сомнения смущали его. Без очков лица окружающих превращались в размытые светлые пятна, люди как бы исчезали, он вдруг оставался один, отгороженный от всех слабым зрением. Так легче определиться, выбрать линию поведения. Об этой его манере Зуев уже догадывался и сейчас отвел глаза, ибо понимал, что тот не видел его вопрошающего, ожидательного взгляда. — Предложение неплохое, и даже дерзкое, я бы сказал, — неторопливо заговорил Власов. — Словом, в нашем, то есть русском, духе… Но вот что. Не видится ли вам, товарищи, в том некая идеологическая неувязка. Отобьем мы у врага продукты, накормим бойцов, они и скажут друг другу: ну и порядки, братцы, пошли… Свои интенданты груши околачивают, а мы сами на немецкое снабжение перешли. Нравственный вроде минус. Командарм смотрел теперь на Шашкова, и начальник Особого отдела понял, что надо высказаться. — Не думаю, — спокойно сказал Александр Георгиевич. — Голодное брюхо к идеям глухо… К боевым приказам, к сожалению, тоже. Не знаю, что мы там наскребем у немцев, но попробовать стоит. И политических моментов бояться не надо. Подобная операция отнюдь не система, а частный случай. Наш боец правильно все поймет и обратит в шутку. Во всяком случае, не поднимется до политических обобщений. По нашим данным, настроение в войсках хоть и голодное, но боевое. Люди верят в командование, ведут разговоры о том, что за Мясным Бором формируется целая армия, она и заменит их здесь. «Целая армия, — вздохнул Зуев. — Если бы это было так на самом деле!» — Кроме того, — продолжал Шашков, — предлагаю попробовать сей вариант силами Особого отдела. Есть у меня рота умельцевмолодцов. Посмотрим, что и как у них получится… — Ну, что же… Если ЧК не видит в этом крамолы — у меня тем более возражений нет, — сказал Власов.
31
Побилисьпобились за Спасскую Полнеть Иван Никонов с товарищами — они менялись у него непрестанно, превращаясь в мерзлые трупы, — и вот ихний полк, от которого давно осталось только название, отвели малость передохнуть. Именно малость, ибо вскоре подошли маршевые роты. Быстро сформировали новые батальоны и снова двинули в дело. Шли лесом. Пересекли шоссе и железную дорогу, снова углубились в чащу. Тихо вокруг. Вскоре пришел сладкий для пехоты приказ: «Привал!» Только присели — раздался выстрел. — Кто стрелял? — закричал командир. Таковых не сыскали, но едва бойцы успокоились, полетели в них снаряды. Многих убило и ранило. — Организуй, Никонов, доставку раненых в санчасть, — распорядился комполка. — Чтобы они маневр наш не задержали… Поднял Иван взвод, стал выводить пострадавших, и тут фашистские автоматчики отрезали их от своих. Что делать? Пока отбиваешься, раненые замерзнут. Велел быстро вырыть в снегу яму и уложить их кучней, чтоб грели друг друга. Но в полку почуяли неладное, ударили по просочившимся автоматчикам. Выручили Никонова с его командой из беды. — Всем разобраться по взводам, приготовиться к движению поротно! — раздалась команда. Полк стал собираться воедино, и тут снова прозвучал выстрел. На этот раз засекли, как с одной из елей пошла в воздух трассирующая пуля. Присмотрелись — человек на ней. Тут ему с разных концов врезали. Командир полка из пистолета стрелял, обойму патронов со злости выпустил, но тот наводчик так и не упал, видно, привязан был крепко к дереву. — Быстробыстро поднимайсь! — закричали вокруг. Поняли командиры, что надо сменить позиции, иначе снова накроют. Так и сделали, никого не потеряли в этот раз. Полк двинулся к железной дороге и на станции наткнулся на крепкую оборону. Тут полегло много народу, и вскоре патроны, а их опять дали только по две обоймы на винтовку, почти кончились. Попытка с ходу выбить противника из оборонительных укреплений не удалась, пришлось отойти. Но теперь немцы перешли к преследованию. Отстреливаться было уже нечем, и бойцы в беспорядке рассеялись в лесу. Едва оторвались от автоматчиков, раздались разрывы снарядов — это противник открыл заградительный огонь, не давая им беспрепятственно отойти. Свернули в сторону, но немцы снова их настигли. Петляли в лесу, как офлаженные охотниками волки. На третьи сутки беспрестанного движения по снежной целине стали спать на ходу. Командиры отобрали наиболее сильных бойцов, велели им поднимать упавших в снег красноармейцев и ставить их на протоптанные уже тропинки. Кого подняли, а кто так и лежит там до сих пор… Прошло четверо суток, вышли к кострам, они горели только днем, за огонь в ночное время расстреливали на месте. Очумевшие красноармейцы шли на костры, протягивали руки к огню и падали, ничего уже не ощущая, в пламя. Загоралась одежда, но усталость была сродни наркозу, когда осознания происходящего не возникало. Никонов видел, как боец с обгоревшими кистями рук в истлевших от пламени валенках — из них торчали обугленные пальцы, с перекошенным в бессмысленной гримасе лицом зачерпывал остатками ладоней снег и бросал его зачемто на огонь. Когда штаб полка, следовавший за боевым охранением, вышел на эти костры, для многих чудовищный этот сугрев был уже роковым. — Затушить костры! — приказал комполка, а кого можно было спасти, оттащили подальше. …Через пятеро суток силы кончились вовсе. Люди падали в снег, и никто уже поднять их был не в состоянии, замерзали. Когда ночью вдруг остановились, упал и Никонов. Но тут ему улыбнулось фронтовое счастье. Вообщето ему постоянно везло, у Спасской Полисти убить Ивана могли десятки раз. И здесь, когда он был уже считай что мертвым, случилась рядом группа вернувшихся изза линии фронта разведчиков, два из них Ивановы красноармейцы, бойцы его взвода. — Нечего, лейтенант, в снегу байбайкать, — с суровой нежностью ворчал пожилой мужик по фамилии Зырянов. — Нако, сухарика пожуй, да поднимайся, поднимайся… Чай, сам сибирякохотник, знаешь, что от такого сна бывает. Пять суток блужданий по лесу да без маковой росинки во рту — тут и сибиряк загнется. Никонов сухарь сжевал и загибаться раздумал. «Надо вставать, — подумал он. — За меня мою работу делать никто не станет. Пока живой — давай воюй, лейтенант Никонов». Поднялся вовремя, дело ему тут же нашлось. Полк блокировали с двух сторон, немцы открыли огонь, завязалась перестрелка. Что делать? Скоро ведь отвечать врагу будет нечем… — Собрать оставшиеся патроны! — приказал командир. Все, что нашлось в подсумках, отдали остающимся их прикрывать, а сами стали выходить изпод обстрела. Отошли пару километров, обошли пришельцев и вернулись на старое место, где группа прикрытия лежала вся перебитая, — Ну, — сказал комполка, — вот что, братцы… Стрелять нечем, а пробиваться к своим надо. Примкнуть штыки! Встретим немцев — возьмем их на «ура». Больше брать не на что… И потихоньку, не поднимая шума, рассчитайсь! Двадцать человек их от полка осталось. — Значит, я двадцать первый, — усмехнулся командир полка. — Очко… Пошли, славяне! Ночь была звездная, мороз жал пострашному, двигались торопко, мечтали о тепле и горячем чае, про встречу с немцами не думали. Снова пересекли железную дорогу. Неподалеку от станции увидели огромный костер, вокруг него стояло много немцев, грелись. Командир провел группу в семидесяти метрах от костра, прикинув, что изза сильного огня их не заметят. Так и получилось. Прошли мимо греющихся у гигантского костра немцев без единого выстрела. Впрочем, с нашей стороны и сделатьто их было нечем. У командира, правда, оставался патрон в пистолете для себя, и Никонов сохранил пару в барабане револьвера. Вернулись все двадцать один человек на прежние позиции у Спасской Полисти, откуда начался бессмысленный рейд полка. Было два батальона, осталось, как сказал комполка, ровно очко. Отправили людей за кашей, ее наварили много, и на тех, кто не вернулся, ешь теперь, живые, не хочу… По правилу — кому сколько влезет — умяли по полторадва котелка. А Гончарук, большой мужик, тихоповоротный, ведро каши схарчил. Народ удивлялся, сочувствовал: пропадешь, Гончарук. Не пропал боец, обошлось благополучно. И снова полк на переформирование отошел.
32
После совещания в штабе Лебедев подошел к начальнику Особого отдела: — Мне б хотелось лично участвовать в продуктовой операции. — Выяснить возможности источника продснабжения? — Шашков понимающе улыбнулся и согласно кивнул: — Сделаем в лучшем виде. Хоть вам и не положено по чину, только я вас понимаю, товарищ… — Просто Николай Алексеевич… — Хорошо, — согласился Шашков. — Завтра прибудет Олег Кружилин с людьми, есть у меня такой лихой воякафилософ. С ним и пойдете в поиск. Операцию поручу разработать Астапову. Он большой спец по части ловушек. К прибытию Кружилина старший лейтенант госбезопасности Астапов уже прикинул, где сподручнее перехватить им у противника продовольствие. Олег доложил про обстановку на берегах реки Тигода, за которую как за естественную преграду отходили, сосредоточиваясь, части 2й ударной, и Шашков сказал: со всеми людьми поступаешь в распоряжение Астапова. — Пойдешь в поиск за щами и кашей, — усмехнулся Александр Георгиевич. — И комиссар тыла с вами. Отвечаешь за него головой, брат Кружилин… …Олег взял с собой четверых бойцов и Степана Чекина. Сержант так и остался маленьким и тщедушным, но хватким был до удивления, чем и завоевал уважение красноармейцев. В надежность его верили, а это на войне первейшее дело. Значит, вместе с комиссаром их было семеро. Астапов до лесной чащи между двумя болотами группу проводил. — Пройдете лесом, там гать лежит, — напутствовал особист, испытывая некую неловкость от присутствия бригадного комиссара, тот ведь старший, ему надо докладывать. А с другой стороны, ответственность за операцию на Олеге. Выручил Лебедев. — Вы ему, ему толкуйте, — мягко направил он особиста. — А я иду в поиск вроде как посредник. А вообще — живьем хочу врага увидеть. У вас он, говорят, особо стойкий. — Да уж, — отозвался Астапов, — есть такое дело. Серьезный противник. А главное — сытый. Он уточнил, что гать эту немцы зовут Вильгельмштрассе. Они все лесные дороги назвали именами берлинских улиц, у них даже Унтер ден Линден имеется. Но это подальше, туда не добраться. — По этой самой Вильгельмштрассе проходит транспорт, — сказал Астапов. — Имеем сведения, что доставляют и продукты. …Идти по настилу рискованно, можно с Гансами носом к носу столкнуться, и Олег приказал перебраться на боковую тропу. Она, правда, наполовину была залита водой, но идти, ощупывая ногами, достаточно ли прочен грунт, можно. Прошли с километр, углубляться дальше в тыл было опасно, и Кружилин группу остановил. Вернулся и высланный вперед Чекин. — Гать рядом, — сказал он. — И ктото по ней уже едет… Слышал звук мотора, кажется, вездехода. — Быстро вынуть жерди из настила! — распорядился командир роты. — Вы останьтесь со мной… — Последнее относилось к бригадному комиссару, вооруженному немецким автоматом, подарком Шашкова. По бревенчатому настилу, перебирая жерди траками гусениц, неспешно перемещался тягач с открытым верхом и прицепом на коротком жестком буксире. В кузове тягача сидели четверо немцев. «Подходяще, — подумал Кружилин, — и еще водитель на закуску…» Старший лейтенант знал, что Чекин с бойцами уже разобрал настил и залег с той стороны гати. Сейчас тягач остановится… — В чем дело, Ганс? — заорал, вскакивая в кузове, унтерофицер. И до Олега донеслись знакомые «доннерветтер», «шаесе», «химмель гот» и «ферфлюхтер». Унтерофицер бегал там, где обрывался настил, изощрялся в ругательствах, вставляя в бедный по этой части немецкий язык сочный русский мат. Виртуоз он был в этой области отменный, и Олег невольно улыбнулся. Наконец старший команды увидел в кустах жерди, брошенные впопыхах Чекиным и его ребятами. Теперь он стал кричать на солдат: «Штайн ауф! Шнеллер! — Вставайте! Быстрее!» Солдаты мигом соскочили с тягача и принялись стаскивать жерди на место. Они по двое, унтер тоже включился в работу, лишь водитель не тронулся с сиденья, носили изъятые из Вильгельмштрассе бревна. Пока гансы работали, разведчики подтянулись к тягачу поближе и ждали, когда немцы исправят настил. Тем оставалось уложить последнее бревно, когда Кружилин скомандовал: «Хенде хох!» Унтер отпустил край бревна, испуганно воззрился на вылезших из болота русских. Виду иванов был, мягко говоря, бродяжий. Бойцы поснимали с пленных карабины, а Чекин лишил унтера ремня с пистолетом. Все произошло так молниеносно и гладко, что о водителе, сидящем в кабине, забыли. А ганс неторопливо вытянул изза спинки сиденья автомат, приоткрыл дверцу и направил ствол в спину бригадного комиссара Лебедева. Движение водителя не осталось незамеченным Кружилиным. Но стрелять ему было несподручно, и Олег, метнувшись, сбил Лебедева с настила. Пули ударили в бревна. Водитель попытался внести поправку, но выпустить вторую очередь не дал ему Степан, который, не целясь, ударил из висевшего на плече автомата. — Быстро в кузов! — крикнул Кружилин бойцам, уже связавшим пленных немцев. Тягач, замерев на бревенчатой дороге, мирно урчал мотором — водитель не заглушил его. Последнее бревно так и не успели положить, оно валялось вдоль настила. Олег занял место водителя и уверенно включил скорость. Рядом разместился комиссар Лебедев.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.